Скрипак Александр

Ниже можно прочесть прекрасную (но сложную) статью о заблуждениях в подходах изучения и толкования текстов Священного Писания.

Друзья, в этом нужно разбираться, хотя бы немного, так как мы живем в век лжи и обольщений! Пожалуйста наберитесь терпения, вдумчиво, аналитически познакомьтесь с этой статьей.

«Изучая Писание самостоятельно, для собственного назидания, важно помнить, что первоочередная и главенствующая задача – уловить истинный дух и замысел святого писателя. Ни о каких правильных выводах или полезных уроках и речи не может идти, пока мы не будем ясно представлять себе их первоначальное значение и смысл. А строить нравственные уроки на ошибочном понимании языка Священных Писаний – занятие весьма неблагодарное. Кто четко различает точный грамматико-исторический смысл текста, тот и способен лучше придать ему любое применение, дозволенное языком и контекстом отрывка»

Что такое герминевтика?

Под герменевтикой изначально понимался свод правил истолкования Библии, тщательное, систематическое исследование Писаний с целью обнаружения их первоначального, истинного смысла, единственного смысла.

ВОССТАНОВИТЬ ГРАНИЦУ
Брайан Шили
Ассистент кафедры Ветхого и Нового Заветов
(перевод с англ. Прокопенко А.В.)

Еще Бернард Рамм предсказывал герменевтические проблемы в протестантизме, связанные с появлением так называемой герменевтики нового поколения . Многие библеисты отступили от грамматико-исторических принципов в угоду субъективизму новой герменевтики и предлагают включать практические выводы прямо в герменевтический процесс, стирая тем самым грань между герменевтикой, экзегетикой, смыслом и истолкованием. Непосредственная опасность такого слияния заключается в человекоцентричности толкования, когда понимание текста диктуется культурой читающего, его субъективными ощущениями и т.д. Чтобы не попасться на эту уловку, при толковании текста следует четко представлять себе цель, уметь видеть главное, строить на этом основании библейские принципы и воплощать в жизнь уроки, подсказанные значением текста. Единственный путь к тому – восстановить границу между герменевтикой и практическими выводами.
Будучи пастором, свою главную цель я вижу в том, чтобы научить прихожан понимать Слово Божье и воплощать его в жизнь. Поэтому мне очень понравилась идея провести в церкви семинар по герменевтике для своей паствы. Но вот незадача – как выбрать учебник? Проблема не в отсутствии таковых, а в том, что, к моему изумлению, большинство из них пропагандируют новые подходы и методы толкования!
Еще в семинарии я убедился в том, что герменевтика и практические выводы стоят порознь. Герменевтика – это совокупность принципов толкования Библии, а практические выводы – наглядное применение обнаруженных истин. Как нас учили, применение имеет четко очерченные границы и контролируется главной идеей текста, обнаруживаемой при помощи герменевтических принципов. Однако новейшие подходы к толкованию Библии в евангельских кругах затирают границу между герменевтикой и применением, делая точное истолкование и обнаружение верных практических выводов трудным, если вообще возможным.
Цель настоящего очерка – выделить общие черты среди многих современных направлений и осветить значимость произошедших в герменевтике перемен. Наш разговор главным образом пойдет о том, как применение соотносится с герменевтикой. В первую очередь мы обратим внимание на то, как за последние тридцать лет новые герменевтические теории потихоньку пропагандировали слияние практических выводов с герменевтикой, порой даже отводя им ведущую роль в объяснении Писаний. Далее мы сравним новые теории с традиционным взглядом на взаимоотношение герменевтики и практических выводов. В-третьих, рассмотрим новейшие работы по герменевтике и как в них освещен этот вопрос. Затем постараемся дать оценку новым подходам. И наконец, предложим свое решение по вопросу о взаимосвязи практических выводов и герменевтики.
НОВАЯ ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
Прав был Бернард Рамм, предупреждая в 1970 году в своей книге «Протестантское понимание Библии», что «всякий, взявшийся за изучение герменевтики, столкнется в наши дни с двумя обременительными проблемами »: изобилие книг и герменевтика нового поколения.
Изобилие книг
Первая из обозначенных Раммом проблем — наличие такого количества литературы по герменевтике, что и за всю жизнь не прочитать. Добавьте к тому еще двадцать пять лет и представьте себе изобилие материалов в настоящее время. Только за последние шесть лет по крайней мере десять серьезных учебников увидели свет в Соединенных Штатах. Прибавьте два многотомных руководства, готовящихся к изданию , и не трудно будет понять озадаченность автора одного из них: «Неужто церковь никогда раньше не понимала Библию?» Другими словами, неужто прежнее толкование было настолько неправильным, что христианам понадобилось изобретать новые методы? Еще одна проблема ожидает вас при попытке найти обстоятельный учебник, ведь с увеличением количества литературы увеличилось и количество разногласий в отношении принципов, разделов и даже основных понятий герменевтики.

Герменевтика нового поколения

Вторая «обременительная проблема», о которой предупреждал Рамм, заключается в появлении так называемой герменевтики нового поколения, базирующейся на теориях Карла Барта и Рудольфа Бультмана. Последствия ее настолько велики, что буквально с ног на голову переворачивают концепцию толкования Библии.
На протяжении многих веков герменевтика представляла собой свод правил для разъяснения древних документов. Библейская герменевтика, отсюда, включала в себя особого рода правила для правильного понимания Священных Писаний. Изначально правила эти сводились к историко-грамматическим принципам, однако для поборников новой герменевтики (претенциозно, не правда ли?) истолкование «стало означать, как экзистент (или «дазайн», что в экзистенциальной теории Хайдеггера обозначает «человек») видит или понимает свой собственный мир, опыт и облекает его в слова». Иначе говоря, в чтении Писаний присутствует не только научное исследование божественного откровения, но слова сами сообщают читателю новые идеи, будто в живую беседуя с ним.
Бультман считал Библию вне науки и истории , а ее идеи – не божественным откровением, а заимствованием из древних религий или философии , в связи с чем призывал к демифологизации Библии, то есть к освобождению от мифологических влияний . Прибегая к критике формы, он стоял на позициях культурной обусловленности Писаний. Откровение для него было экзистенциальным переживанием, а не принятием Писания свыше . Таким образом, Библия – не более, чем повествование о подобных экзистенциальных переживаниях. Вслед за Бультманом, сторонники новой герменевтики подчеркивают роль толкователя в более глубоком и творческом понимании текста, причем видят ее не в проведении историко-грамматического анализа, а в нахождении экзистенциального применения. Все это убедило теоретиков наподобие Фукса и Эбелинга искать скрытый смысл между строк, а не пытаться понять смысл самих строк. Текст в этом предприятии – только трамплин .
Беда в том, что новоявленные теоретики, ставящие такую точку зрения себе в заслугу, перемешали традиционную герменевтику с новой и получили совершенно иной подход к тексту. Подход носит двусторонний характер и был назван ими «слияние горизонтов» . По утверждению Тизельтона , их «сбалансированный» подход включает в себя сначала использование критических методов (заметьте, не историко-грамматических), а затем – критическую оценку собственного понимания текста , то есть текст как бы «истолковывает толкователя».
Полистав творения многих современных протестантских авторов, можно подумать, что метод и впрямь стал лучиком света в темном царстве. Они то и дело твердят, как важно помнить о собственном кругозоре толкователя – ведь каждый подходит к тексту с какими-то своими наклонностями и предубеждениями, и потому для каждого текст открывается по-разному.
Однако на этот счет имеются три возражения. Во-первых, сама история герменевтики яснее некуда показывает, что толкователи во все века помнили о проблеме предвзятого понимания. Еще Реформация утвердила принцип приоритета Слова Божия над толкователем , да и во многих учебниках прошлого столетия целые разделы посвящены ошибкам различных исторических школ , правильным подходам к толкованию и опасности предвзятого отношения . Так стоит ли приписывать неоортодоксам за сотни лет до них известную истину?
Во-вторых, от ученых новогерменевтического толка трудно узнать что-то полезное. Они не ставят задачи помочь толкователю лучше понять авторский замысел святого писателя в запечатлении божественного откровения, а просто отстаивают новую философию, строящуюся на ими же придуманной теории познания! Доморощенная эпистемология, которую они с большим успехом продвинули в качестве фундамента для возведения университета либеральных искусств ! Единственное достижение их школы – провозглашение Иисуса обычным историческим персонажем, а Писания – сказаниями о вере, содержащими исторические и фактические ошибки . Их экзистенционное понимание литературного языка ведет к серьезным отступлениям от традиционной экзегезы .
Во свете этого, прибегать к «новой герменевтике» ради нехитрого понятия о предвзятом подходе к тексту – все равно что доставать пищу из мусорного ведра. Брать только положительные ее стороны и не нахвататься поневоле антибиблейских теорий так же сложно, как есть из вонючей помойки и не заболеть животом, а то и умереть вовсе.
Многие из последних работ перенимают те или иные аспекты герменевтических инноваций. Наиболее опасно отведение незаслуженно большой роли кругозору толкователя. Прислушайся эти авторы к голосу Бернарда Рамма и к его предостережениям, не пали бы жертвой коварного постбультмановского движения.

ТРАДИЦИОННАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА
Мерилом отклонений служит традиционное понимание герменевтики и практических выводов. В книге «Протестантское понимание Библии» Бернард Рамм четко разграничивает применение, иногда называемое им «значением» или «практическими выводами», и герменевтику, то есть истолкование. Он пишет: «Истолкование одно, а применений много» . О применении он начинает говорить лишь после того, как заканчивает с герменевтикой, ему же принадлежит следующий принцип: «Все выводы или практические уроки, все рекомендации должны руководствоваться общими правилами протестантской герменевтики» . Применение стоит порознь от герменевтики и контролируется ею.
Почитав вышедшую в девятнадцатом столетии «Библейскую герменевтику» Мильтона Терри, вы поймете, что точка зрения Рамма отнюдь не нова, скорее, она выражает традиционное понимание герменевтики и применения. Терри четко отделяет герменевтику от прочих библейских дисциплин . Только по тщательном использовании герменевтических принципов толкователь Библии или обыватель может быть уверен, что выведенное им применение соответствует верным идеям, учению и моральным принципам.
Подробно проанализировав библейскую герменевтику на более чем четырехстах пятидесяти страницах, Терри вставляет в конце два параграфа о применении. В связи с необычайной важностью изложенных в них концепций, привожу их целиком:
Изучая Писание самостоятельно, для собственного назидания, важно помнить, что первоочередная и главенствующая задача – уловить истинный дух и замысел святого писателя. Ни о каких правильных выводах или полезных уроках и речи не может идти, пока мы не будем ясно представлять себе их первоначальное значение и смысл. А строить нравственные уроки на ошибочном понимании языка Священных Писаний – занятие весьма неблагодарное. Кто четко различает точный грамматико-исторический смысл текста, тот и способен лучше придать ему любое применение, дозволенное языком и контекстом отрывка.

Точно так же и в проповеди, оратор обязан основывать свои выводы из истин и наставлений божественного Слова на правильном понимании авторского языка, который он предполагает объяснить и усилить. Дать авторскому замыслу неправильное толкование значит совершенно дискредитировать любые возможные выводы из его слов. Напротив, когда проповедник путем здравого толкования покажет, что хорошо понимает написанное, любые обоснованные выводы из слов автора в любом практическом применении будут иметь тем большую силу

.
Если различие между герменевтикой и применением было настолько важным для предыдущих поколений, можно было бы ожидать, что представители протестантских кругов будут все больше настаивать на подобном разделении и зависимости практического применения от неповрежденного толкования. Однако исследование последних работ по герменевтике, от которых ожидалось дальнейшее углубление этого различия, к величайшему изумлению показывает, что различие, наоборот, стирается. А поскольку герменевтика служит фундаментом экзегетики, значит, вся область истолкования Библии находится в ужасной опасности.
ПОСЛЕДНИЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ГЕРМЕНЕВТИКЕ
Понимая, что толкование Библии в значительной степени полагается на теоретиков герменевтики, один из современных экзегетов, Роберт Томас, предупреждает о грозящей со стороны герменевтических инноваций опасности . Томас подчеркивает несколько областей, в которых произошли изменения и возникла путаница. Это прежде всего новые определения старых понятий и новые философские веяния, которые начинают довлеть над истолкованием.
Пытаясь разобраться в путанице последних публикаций по герменевтике, в своем литобзоре он особо указывает на появление новых терминологических определений, противоречащих как старым определениям, так и друг другу . Вслед за ним, мы постараемся подробней остановиться на том, как недавние перемены затуманивают понятие применения. Вместо того, чтобы оставаться отдельной от герменевтики дисциплиной, применение сливается с другими концепциями и определениями.
Слияние применения с герменевтикой

В некоторых работах применение перемешивается с герменевтикой. Под герменевтикой изначально понимался свод правил истолкования Библии . С помощью этих правил можно уже производить экзегезу текста. Стюарт и Фи, тем не менее, видят в герменевтике задачу номер два, стоящую после экзегетики , ошибочно полагая, что «герменевтика» заключает в себе всю область истолкования Библии, и в том числе экзегетику. Потому они решают «дать этому понятию более узкое определение: нахождение современного значения древних текстов» . Практические выводы они помещают после экзегетики и определяют последнюю как «тщательное, систематическое исследование Писаний с целью обнаружения их первоначального, истинного смысла» . Герменевтика же для Стюарта и Фи – всего-навсего современное значение библейского текста, что в корне отличается от традиционного понимания.
В том же русле рассуждают Найда и Рейберн, подразумевающие под герменевтикой «нахождение параллелей между библейским текстом и современными событиями и определение значимости и актуальности текста для современного читателя» . Такое определение целиком и полностью противоречит приведенной выше точке зрения Терри по поводу применения.
Хотя Кляйн, Бломберг и Губбард и не уравнивают герменевтику с применением, они еще больше запутывают дело, включая практические выводы в герменевтический процесс и делая их непосредственной целью герменевтики: «Было бы заблуждением сводить герменевтику к вопросам и факторам, касающимся понимания древних текстов, забыв выяснить, как Писание может повлиять на слушателей в наши дни» . Они считают, что герменевтика – это не просто историко-грамматические принципы, предназначенные для обнаружения исходного значения текста . Более того, они как раз стараются показать неадекватность грамматико-исторического метода для правильного понимания Библии .
Следующий автор, встраивающий практические выводы непосредственно в герменевтику – Осборн. По его представлениям, герменевтика раскрывает, что текст означал раньше и что означает сейчас, причем современные выводы из текста он называет «контекстуализацией» . Сильва продолжает в том же ключе, утверждая, что герменевтика – это значение Писаний для наших дней . С ним соглашается Кайзер, называя практические выводы неотъемлемой частью герменевтики .
Еще одна работа, за авторством МакКартни и Клэйтона, заявляет, что задача герменевтики лежит «не только в обнаружении исходного смысла Писаний, но и в применении этого исходного смысла к реалиям жизни» . Парад замыкает Эриксон, написавший: «Довольно распространенная герменевтическая ошибка во многих протестантских кругах – брать учение Библии и напрямую относить его к современной ситуации» .
Может ли герменевтика служить синонимом практических выводов, включать их в себя или же преследовать практические выводы своей целью? Может ли применение быть одним из принципов герменевтики? Недостаток ясности в этом вопросе снимает с применения всякие ограничения и позволяет некоторым даже поставить его во главу толкования Библии.
Слияние применения с экзегетикой

До недавнего времени экзегетикой называли «использование долженствующих толковательных принципов» , однако и тут не обошлось без конфузов. Осборн, например, утверждает, что экзегетика неотделима от практического применения . Кляйн, Бломберг и Губбард учат, что «эффективная экзегеза не только показывает, что означал текст первоначально, но и предполагает, как лучше передать его смысл современникам» . Кайзер и Сильва представляют значимость, выводы и современное применение библейского текста составными частями экзегезы . Историк-критик Дж. Уилкинсон — один из немногих за последние годы (его труд был издан около тридцати пяти лет назад), кто разделил экзегетику и практическое применение на две взаимоисключающие отрасли .
Смешение применения и смысла

Если разница между, с одной стороны, практическими выводами и, с другой, герменевтикой и экзегетикой предана забвению, нет ничего удивительного, что для многих изучение Библии облекается в философию типа «какой в этом смысл для меня?» Но даже идея «смысла» воспринимается неоднозначно. В традиционной герменевтике под смыслом понимался подлинный замысел автора . Однако Стюарт и Фи смешивают применение не только с герменевтикой, но и с понятием смысла. Главную цель герменевтики они видят в том, чтобы «понять, чтó Библия значит здесь и сейчас».
Они рассуждают в одном русле с Найнхемом, который давно еще говорил: «Многие утверждения в древних текстах не имеют в наши дни вообще никакого смысла» . Он часто пользовался выражением «современный смысл», говоря об использовании библейских слов для построения богословских концепций или рассуждений на повседневные темы . Осборн также смешивает понятия смысла и применения, говоря, что герменевтика включает в себя первоначальное и нынешнее значение текста . Еще большую путаницу вносит Эриксон, который считает, что применение значит «найти его [т.е. текста] смысл для наших дней» . Даже Кайзер включает применение в одно из определений смысла – смысл как современное значение .
Смешение применения с истолкованием

После того, как мы увидели слияние применения с герменевтикой, экзегетикой и смыслом, вполне можно предположить, что наши хваленые теоретики перепутали его еще и с истолкованием. Истолкование традиционно обозначало нахождение авторского замысла святого писателя . Сегодня, однако, многие по примеру Гадамера считают, что для понимания текста принципиально важно знать, как его применить в наши дни. Гадамер берет этот принцип из юридической герменевтики. Когда юрист толкует закон, он ищет его значение для каждого конкретного случая. Только так можно придти к правильному пониманию того или иного положения в законе. Тот же метод он переносит на Библию. Вот что он пишет: «Чтобы понять любой текст, будь то закон или Евангелие, в должном свете, в каждый данный момент и в каждой конкретной ситуации его следует понимать по-разному. Отсюда, понимание всегда означает применение» .
Кляйн, Бломберг и Губбард заключают, что для верного истолкования нужно знать, что текст означает сегодня, и тогда уже можно понять, что он значил в древние времена . Осборн также стоит за сочетание применения с истолкованием . Кайзер и Сильва убеждены, что истолкование определяет актуальность, практические выводы и современное значение текста .
Причина такой путаницы
Можно было бы подумать, что неразбериха в понятиях объясняется недостаточной точностью определений или взаимозаменяемостью некоторых слов в современном языке. Но даже со скидкой на неточность, наивно было бы закрыть глаза на общие закономерности, связывающие новые работы с герменевтикой «нового поколения», литературной критикой и философией.
Сильва, хотя и не во всем соглашается с новой герменевтикой, тем не менее, положительно отзывается о «существенном влиянии последующих дискуссий по вопросам толкования Библии» . Он вполне готов признать, что герменевтика может меняться, заявляя, что «новая герменевтика» выискивает современное значение Библии, в то время как традиционная использовалась в более узком смысле – как свод принципов и методов толкования .
Кляйн, Бломберг и Губбард говорят о положительном вкладе герменевтики нового поколения в истолкование Библии. По их мнению, она позволила толкователям отвлечься от механистических приемов и обнаружила более тонкие связи человека с текстом. Они утверждают также, что прежний подход, когда объяснение смысла целиком зависело от истолкователя, уступил место новому, когда текст словно затягивает толкователя в свой мир и сам управляет им. Новая герменевтика импонирует им своей идеей живой беседы текста с современным читателем .
С другой стороны, опасность субъективности истолкования куда существенней, чем предполагаемые преимущества. Зук дал более точную оценку новым веяниям: «Как и неоортодоксия, герменевтика нового поколения отрицает существование объективной истины… Библейский текст может принимать любой смысл, какой заблагорассудится читателю» .
ОПАСНОСТИ ОТКЛОНЕНИЙ

Герменевтические инновации грозят несколькими серьезными последствиями.
Человекоцентричность истолкования

Во-первых, слияние практических выводов с герменевтикой ключевую роль в истолковании Библии отводит не Богу, а человеку. Возможно, читателю покажется благочестивым и даже смиренным «проверять себя текстом», возможно, даже созвучным реформаторскому принципу приоритета Слова Божия над толкователем. А традиционная позиция, как пытаются представить ее современные писатели, кажется, наоборот, ошибочной, поскольку относилась к Писанию как к пассивному подопытному объекту, а не к «живому и действенному» Слову.
Однако же Бог средством общения с человечеством избрал почему-то понятный людям язык. И чтобы понять такое общение, вполне естественным будет применять правила герменевтики, раскрывающие значение тех или иных слов. Толкователь в таком случае ни капельки не возносится над текстом, а лишь подчиняется божественному порядку откровения.
А вот «слияние горизонтов» (см. выше), напротив, отводит истолкователю ключевые позиции. Такой подход извращает авторский замысел, без меры упирая на применение. Кайзер и Сильва верно поняли, что Рамм главным образом старался ответить на вопросы: «Так ли это?» и «Что означает текст?» Их же заботит главным образом, как выудить из библейских текстов пользу для современного читателя. Подобная необходимость встает из стремления нынешнего поколения подчеркнуть ценность конкретного человека и всеобщей обремененности вопросом: «А какая мне от этого выгода?»
Важны ли практические выводы? Конечно, но сделать их определяющим фактором в герменевтике – все равно, что позволить хвосту вилять собакой (непослушный хвост в таком случае надо просто купировать). И хотя все последствия нововведений еще не вполне проявились, уже можно сказать, что служат они определенно человеческому эгоизму, а не ясному донесению истины Божьей, каковым бы ни было выведенное из них применение.
Изменение смысла под действием культурного микроокружения

Вторая опасность, подстерегающая нас при возведении во главу угла современного значения, культурного применения и актуальности – готовность пересмотреть смысл тех или иных отрывков в Писании под влиянием каких-то культурных особенностей. Некоторые даже предпочитают оставить применение без изменений, а поменять методы толкования. Например, стремление Крафта узаконить порой противоположную практику в рамках различных культур толкает его на то, чтобы обвинить Бога в неумении внятно разговаривать. Сначала он описывает проблемы в межчеловеческом общении:
Ни для кого не секрет, что слушатели часто понимают совсем не то, что человек собирался сказать. Причина кроется в том, что нам приходится кодировать свои мысли (и понимаемый нами смысл) при помощи культурных символов (прежде всего, языковых) и в таком уже виде передавать сообщение одному или более получателям. Получатели, в свою очередь, расшифровывают сообщение у себя в голове и реагируют на него соответственно… Поэтому самое главное при передаче сообщений, кодируемых культурно обусловленными символами, достичь между отправителем и получателем одинакового понимания одних и тех же культурных символов .

Переходя к Библии, Крафт пишет:
Трудности возникают оттого, что мы, будучи воспитаны в Евро-Американской культуре, беремся толковать Библию, которая с Евро-Американской культурой ни единым словом не связана. И навряд ли наши представления о многих понятиях совпадут с представлениями святых писателей, ведь наше культурное микроокружение существенно различается .

Проблема видится Крафту настолько большой, что он готов «настоятельно утверждать, что ни один получатель библейского сообщения не может вполне понять, что хотел донести отправитель – даже если и тот, и другой жили бы в сходной культуре» . Обычно люди выходят из такой ситуации, спрашивая у слушателей, что им было не понятно, и объясняя это другими словами. Если и этого окажется недостаточно, они договорятся о приблизительном понимании подразумеваемых идей.
Таким образом, толкование Библии в настоящее время весьма проблематично, поскольку нет под рукой ее авторов, нельзя задать им вопросы, и они не могут исправить «невнятно изложенные мысли» . А значит, современные христиане должны «допускать определенный разброс, или диапазон, в толковании Писаний» . Крафт считает, что Дух Святой, помогая истолковывать Писание, действует в рамках этого «допустимого диапазона».
В этот диапазон попадают и намерение святого писателя, и замысел Бога, вдохновившего написание книги, причем Крафт утверждает, что первое не обязательно совпадает со вторым. Такой диапазон вероятного смысла допускает существование множества правильных объяснений одного и того же отрывка, и даже множества различных толкований таким понятиям, как человек и Бог ! Крафт предполагает, что евангельский экзегет, если хочет докопаться до правильного истолкования, должен объединить в себе искусство антрополога и лингвиста .
Но можно ли Бога впихнуть в ограниченные рамки межчеловеческого общения? Довольствуется ли Бог приблизительным пониманием подразумеваемых Им идей? Допускает ли Бог некий разброс в понимании Его Сущности и принципов?
Крафт посчитал, что да, и это позволило ему расстаться с традиционным историко-грамматическим методом и придумать новый подход к толкованию . В основе всех выводов Крафта лежит предположение, что «Бог общается с нами в рамках культурного и языкового восприятия точно так же, как и любой человек» . И хотя многие поначалу согласятся с таким утверждением, ведь Бог действительно прибегает к помощи языка и культурных символов, однако размышление над выводами и рассуждениями Крафта заставит придти к противоположному убеждению.
Господь и правда в Слове Своем общается в терминах определенной культуры и языка, но Его никак нельзя посадить в клетку ограничений и недостатков людского общения. Будучи совершенным, Он знает, как безошибочно донести до нас то, что нужно. Господь неоднократно говорил пророкам, что вложит Свои слова в их уста. Второе послание Петра 1:20-21 проясняет, что через Писание говорит именно Бог: «Зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым».
Да и трудности в понимании Крафтом явно преувеличены. Хотя в Библии и описаны случаи, когда люди не понимали того, что говорил Бог, это скорее исключения, чем правила. Людское непонимание обычно связано с непослушанием или ожесточением сердца, а отнюдь не с невозможностью правильно истолковать Его слова. А порой Господь намеренно хотел, чтобы не все люди смогли понять, как в случае с притчами.
Конечно, грехопадение и дальнейшее воздействие греха извратили человеческий разум, но будучи просвещенным Духом Святым, он вполне способен неискаженно воспринимать то, что говорит Бог . Так считали и новозаветные авторы, выстраивая цепочку рассуждений и предлагая читателю сделать осознанный выбор. Например, Евангелие от Луки ставит целью, «чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лук. 1:4). А Павел полагал, что читатели могут «знать [наверняка]» (Еф. 5:5) и быть «уверены» в тех или иных вопросах (2 Тим. 1:12).
Если уж Господь задумал открыть Себя, значит, Он сделает это наилучшим образом, так, что человек сумеет понять. Глупо предполагать, что Его откровения должны были добрых две тысячи лет ждать, пока появятся на свет лингвистика и антропология (или иная какая научная или философская школа), чтобы дождаться верного истолкования. Грамматико-исторический подход давно доказал свою эффективность, позволив дать объяснения Священным Писаниям, единодушно принятые церковью в прежние века. Эти объяснения успешно преодолели и культурные барьеры . Поэтому толкователи могут уверенно приниматься за объяснение Библии, хотя и остаются некоторые тексты, смысл которых не столь ясен, как хотелось бы.
Постструктурализм
Перенос акцентов с текста на реакцию читателя создает предпосылки для развития постструктурализма, еще больше перемешивающего применение с герменевтикой. «Структурализм » отодвигал толкователя от авторского замысла, утверждая, что исторический фон тех или иных слов только мешает определить их истинное значение . Структуралисты считали, что мозг обрабатывает мысли в соответствии с определенным кодом, индивидуальным для каждого человека. Поэтому толкователь должен внимательно изучить структуру слов автора и попытаться определить его код, который поможет вскрыть более глубокий смысл . В применении к Библии, с помощью этого метода пытались найти «скрытое» ее значение для наших дней.
«Постструктурализм» еще меньше заботится об авторе и адресате библейского текста. Текст существует самостоятельно, независимо от писателя, и для всякого читающего становится как бы его собственным произведением . Поэтому важен не первоначальный смысл текста, а тот, который в него вкладывает новый читатель .
Постструктурализм мыслит в категориях «читательской критики» , анализирующей «реакцию читателя на временнýю последовательность слов» . Ее цель – воспроизвести в читателе оригинальную реакцию новичка, видящего текст впервые, не знакомого с другими местами Священного Писания и уже существующими объяснениями данного текста. Главное – читательское восприятие текста, а не замысел святого писателя.
Дьер, в общем-то, не собирался отстаивать подобные взгляды, но его рекомендации в них хорошо вписываются. В попытке опровергнуть традиционную точку зрения о прекращении даров чудотворения он прибегает к такому аргументу: «Если бы новообращенного, ранее ничего не знавшего об истории христианства или Новом Завете…» запереть на неделю в комнате с Библией, он ни за что бы не подумал о том, что эпоха чудотворений прошла . Та же самая субъективность, что и в постструктурализме! А что, если двое таких новообращенных выйдут из комнаты с разным впечатлением? Но для читательской критики это не проблема. Такой подход легко уживается с множеством противоположных истолкований и в толкователи предпочитает людей, совершенно не знающих Писание. С точки зрения читательской критики, первое же прочтение Библии лишает человека способности ее толковать.
Растущая неразбериха

Слияние практических выводов с герменевтикой ширится и растет, создавая среди христиан немалую путаницу. Прекрасным примером такой путаницы служит одна из недавних публикаций Де Янга и Хёрти, озаглавленная «За гранью очевидного». Книга эта, как и целое море других современных изданий, стремится «поправить» традиционный подход, нацеленный на обнаружение авторского замысла. Ее авторы строят новую парадигму для объяснения новозаветных ссылок на Ветхий Завет, посчитав, что святые писатели примеряли слова из Ветхого Завета к собственной ситуации, обнаруживая тем самым иной смысл многих ветхозаветных цитат . Поэтому и в задачу современному истолкованию авторы ставят отыскивать, как Писание относится к различным ситуациям двадцатого столетия и приспосабливать («контекстуализировать») его истины к нуждам современных слушателей. Подобная процедура пропагандирует наличие множества истолкований одних и тех же отрывков и подвержена всем вышеописанным недостаткам. Если же все-таки последовать их совету, христиан ожидает при чтении Библии все большая и большая путаница.
Другие последствия
Возможным отрицательным последствиям нет числа. Стирание границы между герменевтикой и применением открывает дорогу губительным теориям контекстуализации в современной миссиологии и дает зеленый свет толкованию всей Библии сквозь призму какого-либо воззрения, например, через призму преимущества бедных перед богатыми из богословия освобождения или через Галатам 3:28 в богословии феминизма . В основе таких концепций лежит личный опыт толкователя, но никак не стремление понять Божию весть в том виде, в каком ее записали библейские авторы.
Слияние герменевтики и применения сказывается и на переводах Библии. Обозначив герменевтику как «нахождение параллелей между библейским текстом и современными событиями и определение значимости и актуальности текста для современного читателя» , Найда и Рейберн заложили основание для ими же придуманного нового подхода к переводу Писаний, получившего название функционального [или динамического] равновесия.
Еще один показательный пример того, как далеко проникла путаница между герменевтикой и применением, дают нам Радмахер и Прюс. В книге «Герменевтика, непогрешимость и Библия», вышедшей после II Международного конгресса по вопросам непогрешимости Писаний, представлена неплохая коллекция статей по герменевтике. Перед сборником статей стояла задача «поставить точку в проблеме авторитетности Библии, … в частности, в вопросах истолкования и применения к жизни» . Впрочем, чтобы не утерять драгоценного для нас разграничения, «применение» следовало бы включить в заглавие книги: «Герменевтика, применение, непогрешимость и Библия», — ибо если бы статьи ограничивались лишь герменевтическими вопросами, там не должно было бы появиться такой как «Библейские повеления» («Normativeness in Scripture»), разбирающей исключительно применение библейских истин.
Статья Дж. Робертсона МкКилкина «Библейские повеления: где непреложная истина, а где традиции?» (J. Robertson McQuilkin, “Problems of Normativeness in Scripture: Cultural Versus Permanent”) проводит четкую границу между «истолкованием смысла Писаний» и применением «его учения в настоящей вере и жизни» . Автор расписывает, как именно, по его мнению, герменевтика контролирует применение . Однако же, Джордж Найт в ответной статье пишет, что МкКилкин «наметил курс на истолкование Библии с учетом ее нормативности» . Так ли это? Быть может, он наметил курс на применение Библии с учетом ее нормативности?
Хотя, конечно, нормативность Писаний – тема чрезвычайно ценная, но какое отношение она имеет к истолкованию? Никакого. Пример частого пренебрежения этим принципом – попытка нынешних толкователей выцедить из 1 Коринфянам 11 главы ответ на вопрос: «Нужно ли женщинам в наше время покрывать голову?» Вопрос хороший, но к верному решению можно прийти только если первоначально определить смысл текста с помощью герменевтических принципов, не держа в голове готовый ответ. Итак, в свете последних тенденций, следует еще старательнее разграничивать истолкование и применение.
ПРИНЦИПЫ ВЕРНОЙ ГЕРМЕНЕВТИКИ

Несомненно, применение библейских истин чрезвычайно важно для каждого верующего, но оно должно заключаться в определенные рамки. Прежде, чем делать практические выводы из Слова Божия, нужно его хорошо понимать. Если включение читательского кругозора в число герменевтических принципов приводит порой к противоположным истолкованиям, то как нам не потонуть в бурном океане субъективизма? Для этого следует восстановить границу между герменевтикой и применением. Следующие принципы помогут нам в этом.
Четко представлять себе цель
Во-первых, толкователь должен хорошо уяснить стоящую перед ним задачу. Нужно отставить до времени свои толковательские и проповеднические нужды, забыть о проблемах слушателей и всяческих культурных традициях до тех пор, пока вы не докопаетесь до истинного значения текста. Ни в коем случае нельзя приносить герменевтические принципы в жертву эгоизму или же, наоборот, ложному смирению. Нужно объективно исследовать Слово Божие, чтобы найти первоначальный, заложенный Богом смысл. Только такая цель ставит Слово Божие на подобающее ему место как единственную константу в истолковательном уравнении. А переменные собственного кругозора ни в коей мере не должны определять процесс истолкования. Читатель, будучи Божьим творением, должен быть готов перенять смысл библейских слов верно и точно.
Чтобы достичь этой цели, толкователю нужно избрать какой-либо метод. Поскольку Господь судил запечатлеть Свое откровение в письменной форме, человек должен прибегнуть к соответствующим средствам для его понимания. Обнаружение какой-либо информации с помощью наблюдения, описания и экспериментов мы привыкли называть наукой. А наука интерпретации письменных документов зовется герменевтикой. Таким образом, для точного понимания Божьей вести главенствующим методом должна быть герменевтика.
Однако в связи с возникшей в последнее время путаницей нужно поставить рамки в определении герменевтики, включив в нее только те дисциплины, которые помогают достичь нашей основной цели – понимания Божьего Слова. Если в нее войдет что-то лишнее или же, наоборот, выпадет что-то необходимое, цель станет недостижимой. Традиционное определение герменевтики как науки истолкования уже выдержало испытание временем, и в таком смысле она дает нам все необходимые правила для объяснения Писаний.
Герменевтика должна стоять особняком от всех других дисциплин, иначе процесс толкования лишится своего фундамента. Толкователи должны твердо противостать смешению с герменевтикой даже таких близких предметов, как экзегетика и экспозиция. И более всего следует мужественно воспротивиться любым попыткам включить в нее практическое применение. Применение не может быть целью, частью и уж тем более синонимом герменевтики, иначе понятие последней исчезает как таковое.
Напротив, применение нужно сознательно отставить на второй план в изучении текста. Мало того, что герменевтика и применение стоят порознь, между ними еще должны стоять соответствующие ступени экзегетики. После установления герменевтических правил экзегетика должна воплотить их в жизнь в истолковании конкретного текста. И лишь после этого можно перейти к осмысленным практическим выводам.
Определить относительный или абсолютный характер найденных истин (нормативность)

Уразумев значение текста, можно переходить к практическим выводам. МкКилкин сделал весьма полезное замечание, подчеркнув, как важно определить, относится ли текст «ко всякому народу и всякой культуре» или же он «предназначен для какой-то конкретной ситуации» . Чтобы определить это, он предлагает после истолкования текста ответить на следующие вопросы:
A. Ограничены ли круг слушателей или применение данной истины контекстом?
B. Ограничены ли круг слушателей или применение другими местами Писания?
C. Не противоречат ли найденные истины остальному учению Библии?
D. Сообщает ли Библия причину относительности данной истины и можно ли расценить саму эту причину как относительную?
E. Наряду с самой истиной, относителен ли стоящий за ней принцип?
F. Позволяет ли Библия считать относительным исторический контекст?
G. Позволяет ли Библия считать культурный контекст ограниченным?
Названные вопросы иллюстрируют, каким образом герменевтика контролирует применение. Хотя на самом деле ответы на них обуславливаются точным значением стиха в контексте, определяемым экзегетикой. И экзегетика не даст применить этот стих к ситуациям, для которых он не предназначен. Однако и здесь нужно проявить бдительность, потому что вопрос «С», честно говоря, должен относиться к предыдущему этапу – как раз к экзегетике . В связи с этим вопросом МкКилкин поясняет, что культурный контекст помогает порой разрешить кажущееся противоречие . Но хочется возразить, что грамматико-историческая герменевтика должна была бы уже принять во внимание исторические (а следовательно, и культурные) факты и «перепроверить» свои выводы с помощью аналогии веры . А делать практические выводы из слов, которые не вполне понимаешь, преждевременно.
Вывести библейские принципы

В главе, посвященной «Библейскому вероучению», Рамм обсуждает важный аспект применения – систематизацию представлений о Боге на основании экзегетических выводов.
Однако перед этим у него звучит настораживающая идея: «Одна из задач герменевтики – определить правильное применение Библии в богословии и в жизни» . Он включает богословие в герменевтику и даже подразделяет последнюю на две категории: герменевтику общую и доктринальную . Еще более настораживает его мнение о том, что доктринальное истолкование «идет дальше грамматического и исторического анализа к более полному пониманию Писаний» . Во-первых, применение Библии в богословии и жизни никак не может входить в герменевтику. Все это относится просто к практическому применению. А во-вторых, доктринальные выводы не должны «идти дальше», а значит, чем-то отличаться, от результатов экзегетического процесса! Экзегетика главенствует над применением.
Несмотря на вышеупомянутые недостатки, Рамм все же дает несколько хороших рекомендаций по поводу построения богословской системы:
A. Основной опорой вероучения должно служить буквальное истолкование Библии .

B. Любой богословской систематике предшествует экзегеза .

C. Богослов не должен заходить в своих выводах дальше, чем это позволяет Писание .

D. Богослов-толкователь стремится свести все выводы в единую систему .

E. Что не показано ясно библейским откровением, не должно возводиться в догмат или символ веры .

Воплотить в жизнь

Изучая Писания и следуя при этом верным герменевтическим принципам, вы обязательно доберетесь до правильного значения. Определив, приписывает ли контекст найденные истины к какой-то конкретной ситуации или ограниченному числу людей (нормативность), можно поставить перед собой следующие вопросы:
1. Призывает ли здесь Слово Божие поверить какой-либо истине о Боге?
2. Призывает ли здесь Слово Божие поверить другой какой истине?
3. Подчиниться какой-либо заповеди?
4. Уповать на какое-либо обетование?
5. Последовать какому-то примеру?
6. Сообщает ли здесь Слово Божие какой-либо принцип, которым следует руководствоваться?
7. Хочет ли Бог через эти стихи изменить наши представления о чем-либо?
Любые попытки ответить на эти вопросы, не применив предварительно принципов здравой герменевтики, кишат множеством опасностей. Если же придерживаться верной последовательности, вы найдете правильные смысловые границы отрывка и убережете себя от неверных практических выводов.
В ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Кому-то может показаться, что настоящая статья старается выставить применение малозначительным. Напротив, перед лицом отклонений от традиционных методов и определений, возникших в последние тридцать лет благодаря новым герменевтическим теориям, только так и можно сохранить правильное применение истины – смело восстановив утраченную границу.
Применение означает «использование Божьих истин в жизни, или практическое их воплощение». Потому представляется вполне логичным, что и стоять оно должно отдельно от дисциплин, выявляющих смысловое значение текста. Столь же логичным будет сказать, что найденные в процессе истолкования истины Божьи должны определять, ограничивать и контролировать применение.
Раскрываемый с помощью герменевтических принципов смысл управляет применением, устанавливая для него необходимые рамки и ограничения. Из любого текста следует множество возможных применений, поскольку применение субъективно, но отмежевание его от герменевтики позволит оставить нетронутым смысл Писания как установленную Господом объективную истину.
Надеюсь, что наша дискуссия заставила вас задуматься о существенных отклонениях в новых работах по герменевтике от герменевтики традиционной, что затрудняет понимание смысла Священных Писаний. Если герменевтика становится расплывчатой, то правильные практические выводы также невозможны. И чтобы восстановить в правах грамматико-исторический метод, нужно заново прочертить границу между герменевтикой и применением.